Проба пера.

[LindaKoi]

Время. Человек. Судьба.



Федор Басманов - историческая личность или литературный герой?

Глава 12
Первое влечение.

Предупреждение: гомоэротизм достаточно высокого рейтинга. Глава короткая, но непотребства в ней... "Остапа понесло".

Утро принесло похмелье и ненужное раскаяние.
-Сладка ягодка, да поперек горла встала, - Федор брезгливо стащил с себя исподнее, липкое от семени и елея.
Лязгнула дверь, в щелку всунулась, щурясь на свет, знакомая рожа.
-Здорово, друг сердешный, - не сказал, выплюнул Басманов.
-Ты как тут? - заюлил Штаден, все еще опасаясь входить.
-Жив пока, а ты, Иудушка, сыт-пьян?
-Да, что я, я так…, вот проведать зашел, может надо чего?
-Мастеру, что ль наушничаешь? Так доложи, мол, кланяюсь, благодарю за науки.
-Умойся, да воду выплесни, вот желчь и утихнет. В тебе нарушена гармония стихий, надо лекарствие приять, - подмигнув, Генрих, протянул ему баклажку. Но Басманов оттолкнул его руку.
-Хватить меня подпаивать, брехун латынский, вся пагуба от тебя.
-Что ж ты злобишься, Федор Лексеич, - обиделся Штаден, - Не от тово ли, что полночь с магистровым услужником на постельке кувыркался? Я ль в том виноват, что потешился ты на славу?!
Федька, так и сел.
-Кто еще о том ведает? – спросил тихо.
-Да почитай все. Малой тот, Аматоре, полюбовник по-вашему, уже всем растрепал. Какой, мол, ты выносливый да пылкий, что с него семь потов сошло, а все уездить тебя не мог. То-то! – по лицу Штадена было видно, что посмакованы подробности оне преизрядно.
Кто-то при сем известии руки бы на себя наложил, другой - прирезал мерзавца, и еще кого, до кого бы дотянулся, но Федька, неожиданно для себя, не так сильно и сокрушился этим.
-Лады. Пусть до поры похорохорятся. А пока доложи-ка магистру, что негоже меня в свинарне такой держать, пусть покой даст приличный, да прислугу, да еды хорошей.
-Ой, и ушло беснование! Что так?
Смерив немца презрительным взглядом, Басманов ответил: «Али не расслышал? Мне ждать тута тоскливо, а будешь теребить понапрасну, так я тебя пристрою, здесь подвалы глубокие, стены крепкие, а в стенах кандалы кованные – желаешь ли примерить?»
Штаден, аж посинев от страху, выбежал.
Басманов же, замерзший и голодный, завернувшись в грубое, сдернутое с бедной своей лежанки, рядно, пустился на поиски нужника.
По возвращении ждал его в келейке вчерашний итальяшка, Аматоре.
-Господин посчитал, что мне сподручнее будет тебе служить, не чужие ведь, - и засмеялся, скаля белые зубы.
Федька посмотрел ему в лицо долгим, недобрым взглядом, смазывая с него наглую ухмылку. А потом, отбросив прочь колючую дерюгу, нагой, подошел вплотную, тесня парнишку в угол, зажимая. Сжав его голову ладонями, зарываясь в жесткие короткие кудри, приблизил свои губы к его, дрогнувшим то ли от испуга, то ли от нетерпения. И осторожно пробуя, потом все смелее, неистовее, стал целовать. Бедняга, не ожидая такого наскока, отодвигался прочь, пока не уперся в стену, а русин все целовал, целовал его, кусая, раздавливая упругий рот. Пока не вырвал первый стон, стон страсти. Они и сами не заметили, как оказались на полу, обнимаясь, хватая друг друга за руки, прихватывая зубами кожу.
-Помоги, - прохрипел Басманов, безуспешно пытаясь раздеть Аматоре. Тому дважды повторять было не надо – он выскользнул из одежды, словно только и ждал этой просьбы. В багровом мареве вожделения, Федор тыкался меж его бедер, сильным, но неопытным жеребцом-трехлетком, и тогда более уверенная длань, смоченная слюной, подсказала ему столь желанный вход. Теперь, имея случай проявить себя, Басманов ворвался в его тело, не понимая еще, что такой напор не принесет тому много удовольствия, а только заставит болезненно дергаться в попытке привыкнуть к слишком быстрому вторжению. Но натурой заложено быстро учиться этому делу, и вот уже найдено правильное расположение тел, и пришла плавность движений, и кроме желания быстрой разрядки, возникло желание изучать чужое существо, чтобы исторгнуть из его груди восторг удовольствия.
Бешеная эта скачка длилась недолго, однако измотала их обоих настолько, что на какое-то время они крепко уснули, так и не разжимая объятий.
Разбудил их звон колокола.
-Нехорошо, Мастер будет недоволен. Ты не явился к обедне, здесь так не полагается, - засуетился итальянец, мягко отстраняя от себя Басманова. Тот, перекатившись с бока на спину и закинув руки за голову, со снисходительной улыбкой смотрел на второпях одевавшегося любовника. По бедру его скатилась на пол перламутровая капля. Стоит ли говорить, что плоть русского снова шлепнула о живот. Не замечая холода и шероховатости каменного пола, он, стиснув шуйцею ствол, водил вверх-вниз, оживляя в памяти минуты недавно пережитого блаженства. Кровь прихлынула к смуглым щекам Аматоре, он бросился на колени, и, обхватив твердыми губами нежную округлость, выпил досуха брызнувший вскоре нектар любви.
-Я пойду, велю принести тебе воды и платье, красивое, сам выбирал, - юный меченосец, пошатываясь, пошел к выходу, обернулся на пороге и кинул на прощанье взор, полный восхищения.